Как поместить сюда свое творчество, читаем на ВСЯкая ВСЯчина
Автор: Кирилл Бабушкин|
Замороченный счастьем до копоти, Ошалевший от пыльного дома, Что ни вечер – то новая проповедь, До оскомины кислой знакома. Хоронивший, плодивший, лелеявший Тьму идей да десяток людей, Возжелавший, да вот не имеющий Ни врагов, ни вины, ни страстей… Дай же жизни! Дай жару, о Господи! Хоть один беглый взгляд в пустоту – Почему если пью – то без просыпу, Почему без оглядки люблю, Почему не пою, а играю, Почему не рассвет, а туман?.. Подставляй, я уже наливаю, Не пропал, не холоп и не пан… А когда-то ходили над пропастью, И смеялись, хлебнув из горла То холодного ветра, то скорости… Захлебнулись. Такие дела. - Ты мне веришь? – Я себе не верю. За экраном воет группа «Звери», Как всегда – наивна и косна. Тает лед: опять пришла весна. - Это глупо? – Да, конечно, глупо. Нет дворцов, лишь старая халупа. Современный, так сказать, шалаш Для двух милых. В шалаше - шабаш. - Я люблю тебя. – Я тебя тоже. Только водка совесть не тревожит, Заливая грязное белье. Я люблю тебя. Хочу – ее. И со страхом, зло и неизящно Я сминаю «Лайт Альянса» пачку, И в стихах на сторону брожу. Я их не сожгу. Не покажу. Он не Моцарт и не Сальери. Он устал не от рифм – от елея, Источаемого устами Всех, кто рядом. Кто вместе с вами. Он не Моцарт и не Сальери. Он о многом, многом жалеет, И, срываясь на дикий крик, Лечит ядом хмельной язык. Он не Моцарт и не Сальери. Фальшь и правда слились в постели. Как наждак по патоке слов: Фальшь плюс правда равно – любовь. Он устал поливать мимозы, Греть чужую печаль в морозы, По утрам приклеивать маску И – у всех на виду – смеяться. Ворочая глыбами слов, Пытаюсь казаться чистым – Без цели, да и без смысла, И, видимо, не готов. Ворочая глыбами глаз, Стараюсь увидеть чудо. Ведь это совсем нетрудно, Но, видимо, не для нас. Ворочая глыбами грез, Пытаюсь поверить – будет! - И счастье, и добрые люди. Но верится не всерьез. Снова скучный похмельный закат Бурой ржавчиной спекшейся крови. Здесь любовь не зовется любовью, Здесь любовь – лишь клеймо в паспортах. Накатила тоска-маета, Замедляя бег мыслей по нервам. Я уже становлюсь суеверным И не верю в простые слова. Пыльной башней – пустая бутыль, Как надгробие пляшущим строчкам. Я дожился до ручки. И – точка. Видно, слишком давно не бродил. А постель достает духотой, Я пою неохотно, недолго. Мне б, конечно, опять на дорогу, Из болота - да в режущий зной… Только как оторвать и уйти, Если рвался в трясину всем сердцем, И с дороги хлестал водку с перцем, И божился, что буду любить… И – люблю. Но боюсь, загнию, И зараза по жилам забродит. Я тогда не спасусь и в дороге, И уж точно других не спасу. Раздели себя со мной этим вечером, Чтобы я не захотел уходить, Чтобы стены не дышали невечностью, Чтобы окна не шептали: «Прости». Раздели себя со мной – ночь ли, утро ли. Право, много мне не надо уже. В сером свете перламутрово-скуренном Очаруй меня своим неглиже. Подлатай меня неспешною ласкою: Истрепался я средь пыльных ветров. Под застенчивыми тусклыми красками Заскучала что-то наша любовь. Раздели себя со мной – искру с порохом, Чтобы пеплом разлетелись слова, Чтоб душа была не хмелем и солодом – Раскаленным ярким светом полна. |